Карамзин Н.М.

Биография
Карамзин в Кёнигсберге
Карамзин у Канта

Родился 1 декабря 1766 года (здесь и далее все даты указаны по старому стилю) в родовом имении Михайловском (Преображенское), расположенном в среднем течении Волги, неподалеку от Самары. Большую часть юных лет Карамзин провел во втором имении семьи – в деревне Знаменское около Симбирска (Ульяновска). Отцом Николая Михайловича был дворянин, симбирский среднепоместный землевладелец Михаил Егорович Карамзин, капитан в отставке, ведущий свой род от татарского военачальника Кара-Мурзы, перешедшего на службу к московскому царю. Мать Николая умерла, когда тот был еще ребенком, и в юные годы он был в основном предоставлен сам себе.

В начале 70-х годов Карамзина определили в Симбирск. В частном пансионе он быстро прослыл первым учеником. Благодаря домашнему образованию, он прекрасно владел немецким и французским, что его принимали за выросшего не на Волге, а в Кёнигсберге или на Роне.

Когда Карамзину исполнилось 13 лет, Николай начал обучение в знаменитом частном пансионе Иоганна Матиаса Шадена в Москве. Шаден, урожденный немец, профессор Московского университета, был сторонником новейших швейцарских педагогических теорий и приверженцем идей, изложенных Жан-Жаком Руссо в трактате «Эмиль, или О воспитании». В пансионе Шадена преподавались немецкий и французский языки. Литературная программа включала немецкую и швейцарско-немецкую литературу, в основном моралистической направленности. Из литературных трудов наиболее продолжительное влияние на взгляды Карамзина оказали романы Руссо.

Карамзин надеялся, что по окончании пансиона Шадена он получит возможность продолжить образование в Германии, в Гёттингенском или в Лейпцигском университете, где в то время обучалось значительное число русских студентов. Но отец Карамзина по обычаю тех лет и подобно многим соотечественникам его статуса и благосостояния, с самого рождения записал сына в одну из элитных воинских частей – лейб-гвардии Преображенский полк, квартировавший в Санкт-Петербурге, созданный Петром Первым для подготовки из молодых дворян офицерского состава имперской армии. Поэтому по окончании пансиона в конце 1781 или начале 1782 г. Николаю Карамзину приходится надеть мундир.

В 1783 году в Вольной типографии в Петербурге появляется крохотная книжечка – «Деревянная нога», швейцарская идиллия Геснера, переведенная с немецкого семнадцатилетним Карамзиным, что принято считать его первым печатным опытом.

Когда из Симбирска пришла печальная весть о смерти отца, Николай вышел в отставку и, получив чин поручика, распрощался с невскими берегами. В начале 1784 года он возвратился в родной Симбирск, где вел расточительную и праздную жизнь помещика, наполненную в основном балами и прочими увеселительными мероприятиями. В Симбирске Карамзину посчастливилось встретиться с И.П. Тургеневым, также местным помещиком, который проводил большую часть своего времени в Москве и был активным членом масонской ложи и ордена розенкрейцеров, а также Дружеского ученого общества. Дружеское ученое общество было образовано Иоганном Георгом Людвигом Шварцем, медиком из Гелмштадтского университета и имело своей целью распространение научного и философского знания и моральное самоусовершенствование его членов. В 1785 г. по приглашению Тургенева Карамзин приехал в Москву. Здесь с подачи издателя и просветителя Николая Николаевича Новикова он становится одним из редакторов журнала «Детское чтение для сердца и разума». В журнале молодой литератор печатается широко и во всех жанрах – в переводах, в стихах, в прозе. Карамзин публикует произведение для юношества «Евгений и Юлия» – первую сентиментальную русскую книгу, переводит и публикует «Юлия Цезаря» Шекспира и «Эмилию Галотти» Лессинга.

В 1789 году Карамзин посчитал, что получил в Москве все знания, которые были там доступны, и решил предпринять поездку по Западной Европе. Путешествие началось в середине мая 1789 года. Юному любителю странствий предстояло посетить Пруссию, Саксонию, Швейцарию, Францию и Англию. Путешествуя, он был в основном заинтересован в получении новых впечатлений, наносил визиты писателям и философам, чьи имена были у него на слуху. К примеру, среди прочих Карамзин посещал Канта в Кёнигсберге, Лафатера в Цюрихе, встречался с Бонне, беседовал с Гердером и Виландом. Историк Анатолий Г. Мазур писал, что во время своего путешествия Карамзин «пристально наблюдал за жизнью в Западной Европе в основном с точки зрения философа и литератора».

Возвратился домой в 1790 году. Таким образом, Карамзин пробыл в чужих краях свыше года. Результатом путешествия по странам Западной Европы стала книга «Письма русского путешественника», вышедшая в свет в 1797 году. «Письма» сделали Карамзина самым знаменитым писателем в России, литературным кумиром молодых читателей Москвы и Петербурга.

В 1792 году в «Московском журнале», издававшемся Карамзиным, появились две его повести – «Бедная Лиза» и «Наталья, боярская дочь». Он стал первопроходцем психологизма в отечественной словесности. «Карамзиным началась новая эпоха литературы», – писал впоследствии Белинский.

В 1802 году Карамзин начал издавать «Вестник Европы», первый русский журнал, печатавший не только то, что относилось к литературе, но и статьи о внешней и внутренней политике, по истории, по различным вопросам жизни зарубежных стран. В следующем, 1803 г. Карамзин был вовлечен в филологическую дискуссию, которой положил начало адмирал А.С. Шишков. Эта дискуссия во многом определила развитие русской лингвистики в XIX веке. Шишков в своем «Рассуждении о старом и новом слоге российского языка» обвинил Карамзина и его единомышленников в «галлизации» синтаксиса и словарного состава русского языка. Действительно, в произведениях, написанных Карамзиным по возвращении из путешествия по Европу, в первую очередь в «Письмах русского путешественника», он использует синтаксические конструкции французского языка, а также кальками французских выражений заменяет церковнославянские обороты. Тем не менее Карамзин не стал участвовать в полемике с Шишковым, однако выступили А.С. Пушкин, высмеявший Шишкова, и филолог Я.К. Грот, предоставивший исторические аргументы в защиту вклада Карамзина в развитие русского языка.

Испытывая интерес к истории, Карамзин читал труды современных ему историков, в особенности Эдуарда Гиббона, известного своей работой «История упадка и разрушения Римской империи», шотландцев Джона Джиллиса, автора «Истории Древней Греции, ее колоний и завоеваний» (1786), Адама Фергюсона, автора «Истории прогресса и падения Римской республики» (1783), и Уильяма Робертсона, автора «Истории Шотландии» (1759) и «Истории правления императора Карла Пятого» (1769). В 1803 г. Карамзин оставил редакторскую деятельность в «Вестнике Европы», получив указом императора Александра Первого официальное звание придворного историографа; этот пост он занимал до самой своей кончины. «Записка о древней и новой России», написанная Карамзиным по повелению императрицы Екатерины Великой, оправдывала роль российской аристократии как стабилизирующей и цивилизующей силы, особенно ввиду потрясений Французской революции и Наполеоновских войн, и стремилась убедить монарха в том, что монархия и аристократия являются залогом нравственности и гражданских добродетелей.

Главным трудом Карамзина является «История государства Российского». Работы Гиббона, Джиллиса, Фергюсона и Робертсона послужили для Карамзина моделью написания исторических трудов. Основными источниками стали летописи. С 1804 по 1826 год, свыше двадцати лет, посвятил Карамзин «Истории». В 1816 г. он переехал из Москвы в Санкт-Петербург, чтобы контролировать издание. Он стал другом и советником Александра Первого, сблизился с Пушкиным. Выход восьми томов «Истории» зимой 1818 года – первейшая литературная новость. Пушкин писал: «Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка – Колумбом. Несколько времени ни о чем ином не говорили». Карамзин сделал историю доступной для широкого круга читателей.

В мае 1826 года смерть оборвала работу над двенадцатым томом «Истории». Ни один памятник литературы не может сравниться с эпикой Карамзина по временной и пространственной масштабности.

19 июня 1789 г. совершая поездку по Европе, Карамзин прибыл в столицу Пруссии Кёнигсберг. В «Письмах русского путешественника» он описывает Кёнигсберг как большой европейский город, «выстроенный едва ли не лучше Москвы», рассказывает о его многолюдстве, о его прекрасных садах, «где можно с удовольствием прогуливаться», о ярмарке и нарядных толпах, пьющих чай и кофе, о многочисленном гарнизоне.

Карамзин побывал и в Кафедральном соборе Кёнигсберга. В письмах сохранилась запись, посвященная собору:

Здешняя кафедральная церковь огромна. С великим примечанием рассматривал я там древнее оружие, латы и шишак благочестивейшего из маркграфов бранденбургских и храбрейшего из рыцарей своего времени. «Где вы, – думал я, – где вы, мрачные веки, веки варварства и героизма? Бледные тени ваши ужасают робкое просвещение наших дней. Одни сыны вдохновения дерзают вызывать их из бездны минувшего – подобно Улиссу, зовущему тени друзей из мрачных жилищ смерти, – чтобы в унылых песнях своих сохранять память чудесного изменения народов». – Я мечтал около часа, прислонясь к столбу. – На стене изображена маркграфова беременная супруга, которая, забывая свое состояние, бросается на колени и с сердечным усердием молит небо о сохранении жизни героя, идущего побеждать врагов. Жаль, что здесь искусство не соответствует трогательности предмета! – там же видно множество разноцветных знамен, трофеев маркграфовых.

В этом отрывке речь идет, безусловно, о первом герцоге Пруссии Альбрехте и его первой супруге Доротее, принцессе датской.

Описывая город, Карамзин не мог обойти вниманием Королевский замок с его цейхгаузом и богатой библиотекой. «Там же есть так называемая Московская зала, длиною во 166 шагов, а шириною в 30, которой свод веден без столбов и где показывают старинный осьмиугольный стол, ценою в 40000 талеров. Для чего сия зала называется Московскою, не мог узнать. Один сказал, будто для того, что тут некогда сидели русские пленники; но это не очень вероятно».

Действительно, русские пленники здесь были ни при чем. Просто в этом зале принимали Великое посольство Петра I. А в двадцатом веке зал сделался простым музеем, где туристы любовались старыми восточно-прусскими знаменами, архитектурными макетами, оружием, военной формой и другими подходящими к подобной теме экспонатами.

Проезжая через столицу Пруссии Кёнигсберг, Карамзин нанес визит Иммануилу Канту. Несмотря на что молодой русский дворянин не сообщил о своем визите заранее, «не имел к нему писем», он был принят и имел с философом трехчасовую беседу.

Встрече с Кантом посвящена одна из глав в «Письмах русского путешественника». Это не просто запись разговора с немецким философом, но едва ли не первая печатная попытка в русской литературе изложить идеи Канта. И первый рассказ, посвященный впечатлению от встречи с мыслителем.

«Все сокрушающий Кант» – словами этими характеризуется кёнигсбергский философ, «глубокомысленный тонкий метафизик, который опровергает и Маленбранша и Лейбница, и Юма и Боннета». Так Карамзин определяет противостояние, сложившееся к концу столетия в мире философских воззрений, когда было подвергнуто сомнению Декартово учение о врожденных идеях. Внешность Канта рисуется всего одной, но выразительно-точной фразой: «Меня встретил маленький, худенький старичок, отменно белый и нежный». Отметив также, что Кант говорит скоро и тихо, Карамзин замечает: «Домик у него маленький и внутри приборов немного…» Примечательно, что Кант сразу уловил, что важнее всего для русского путешественника – поиск смысла и назначения Человека. Последний, по словам Канта, не может быть никогда совершенно доволен обладаемым и стремится всегда к приобретениям. И далее: «Смерть застает нас на пути к чему-нибудь, что мы еще иметь хотим. Дай человеку все, чего желает, но он в ту же минуту почувствует, что это все не есть все». Любопытен иронический выпад Канта по поводу Лафатера – тогдашнего кумира юного Карамзина. Лафатер, деликатно заметил Кант, имеет чрезмерно живое воображение и часто ослепляется мечтами, – так был нанесен первый удар по кумиру.

В «Письмах русского путешественника» сказано, что Кант записал Карамзину названия двух своих сочинений, которых последний не читал: «Kritik der praktischen Vernunft» («Критика практического разума») и «Metaphysik der Sitten» (имеется в виду «Основы физики нравов», вышедшие в Риге в 1785 году). Указание на то, чтó Карамзин из произведений Канта в 1789 году еще не читал, можно рассматривать как косвенное свидетельство того, что другие основные работы философа из числа опубликованных к этому времени были ему известны. Как отмечает Ю.М. Лотман, «считать, что Карамзин переступил порог Канта любопытным скифом, лишь понаслышке судящим о философии хозяина дома, видимо, нет оснований».

Вывод Карамзин делает афористичный, подводя итог трехчасовой беседы с философом: «Все просто, кроме… его метафизики». Карамзин верно схватил кантовское представление о границах познания, за которое не дано перейти или где, говоря словами философа, «разум погашает светильник свой, и мы во тьме остаемся; одна фантазия может носиться во тьме сей и творить несбытное».

Публикация в периодических изданиях в конце XVIII в. и в виде отдельного издания в начале XIX в. беседы Карамзина с Кантом в «Письмах русского путешественника» послужили знакомству широкого круга российской образованной аристократии с кантовской мыслью.

По дороге в Берлин Карамзин проезжает Хайлигенбайль, «маленький городок в семи милях от Кёнигсберга» (сейчас г. Мамоново Калининградской обл.). Первое поселение на месте Хайлигенбайля-Мамоново возникло еще в те времена, когда эта территория принадлежала пруссам. Согласно одной из гипотез, неподалеку (в районе современной Липовки) располагалось центральное святилище пруссов Ромове-Рикойто. Легенда утверждает, что в XIII веке, когда в этих местах появились крестоносцы, здесь стоял вечнозеленый дуб, один из священных дубов пруссов, где те отправляли свои языческие обряды. В «Письмах русского путешественника» Карамзин вспоминает эту легенду:

Тут возвышался некогда величественный дуб, безмолвный свидетель рождения и смерти многих веков, – дуб, священный для древних обитателей сей земли. Под мрачною его тенью обожали они идола Курхо, приносили ему жертвы и славили его в диких своих гимнах. Вечное мерцание сего естественного храма и шум листьев наполняли сердце ужасом, в который жрецы язычества облекали богопочитание. Так друиды в густоте лесов скрывали свою религию; так глас греческих оракулов исходил из глубины мрака! – Немецкие рыцари в третьем-надесять веке, покорив мечом Пруссию, разрушили олтари язычества и на их развалинах воздвигнули храм христианства. Гордый дуб, почтенный старец в царстве растений, претыкание бурь и вихрей, пал под сокрушительною рукою победителей, уничтожавших все памятники идолопоклонства: жертва невинная! – Суеверное предание говорит, что долгое время не могли срубить дуба; что все топоры отскакивали от толстой коры его, как от жесткого алмаза; но что наконец сыскался один топор, который разрушил очарование, отделив дерево от корня; и что в память победительной секиры назвали сие место Heiligenbeil, то есть секира святых. Ныне эта секира святых славится каким-то отменным пивом и белым хлебом.

Проезжая Фрауенберг (совр. г. Фромборк в Польше), Карамзин сожалеет, что ему не удалось увидеть дом Николая Коперника, где он «по своим наблюдениям и вычетам, определил движение Земли вокруг ее оси и Солнца – Земли, которая, по мнению его предшественников, стояла неподвижно в центре планет». Следующий на пути был Эльбинг (совр. г. Эльблонг в Польше) и наконец Мариенбург (совр. г. Мальборк в Польше), откуда Карамзин и написал интересующие нас записки о Кёнигсберге и Хайлигенбайле.

Список использованной литературы:

1. Карамзин Н.М. Сочинения: В 2 т. – Л.: Художественная литература, 1984. Т. 1. С. 66-69, 72-81.
2. Костяшов Ю., Кретинин Г. Россияне в Восточной Пруссии: В 2-х ч. – Калининград: ФГУИПП «Янтарный сказ», 2001. Ч. 2.
3. Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. – М.: Книга, 1987.
4. Осетров Е.И. Три жизни Карамзина. – М.: Современник, 1985.
5. Савельева М.Ю. После Канта. – Калининград: Издатель ПАРАПАН, 2006.
6. Энеллис И. Беседа Николая Михайловича Карамзина с Иммануилом Кантом. Популярное изложение Иммануилом Кантом «Критики практического разума» // Кантовский сборник. 2008. №1. С.109-119.